(Из писем командира-фронтовика)
6 сентября 1941 года.
«Родина в опасности!» Кровавая варварская лапа простерлась над нашим советским горизонтом. И я, боец, командир Красной Армии, вливаюсь в ряды таких же, как я, для защиты завоеваний Октября.
20 сентября.
Здравствуй, жена! Попал в формирующуюся часть. Выдали вчера обмундирование. Начинаем войсковое обучение.
5 октября.
Жизнь в палатках. Ежедневные учения, сборы приближают нас к боевой – фронтовой жизни. У вас, командиров, работы по горло.
25 октября.
Учения наши подходят к концу. Ждем приказа командования об отправлении на фронт. Когда и куда поедем - неизвестно.
29 ноября.
Итак, я на фронте. Как много раз встречал это слово в печати, слышал его из уст людей, – и вот теперь я сам на фронте.
Есть в жизни такие впечатления, которые нельзя передать никакими словами, даже если будешь обладать языком Тургенева. Если мы когда-либо с тобой увидимся, я поделюсь с тобой впечатлениями о войне…
31 декабря.
Поздравляю с новым годом, который начался успехом наших войск. Средневековый варвар XX столетия стянул свои разбойничьи полчища вокруг нашей замечательной столицы, готовился захватить Москву, но это не сбылось! Наши войска перешли в наступление!
29 января.
Ответить на твою телеграмму не мог по той простой причине, что здесь, на фронте, телеграфа нет. Поэтому пишу тебе это письмо. Несколько слов о себе. Чувствую себя ничего, хотя позавчера был ранен в правую руку. Думаю, что недели через две-три рана заживет, если там не осталось осколков. Но пока из строя не вышел…
9 февраля.
С большим трудом пишу тебе письмо. Я вторично ранен в правую сторону груди пулей навылет. Значит, я еще буду жить и воевать. Сейчас нахожусь в дивизионном госпитале. Скоро меня отправят дальше в тыл.
31 марта.
Как я тебе уже сообщал, все врачи меня уверяют, что у меня счастливое ранение. Думаю, что через месяц все будет в порядке, и в мае я опять приеду на фронт.
17 апреля.
Ты обижаешься, что я мало пишу о себе. Что ж я могу писать о себе?
Переживания свои на фронте? Как воевал, как был ранен?
Наша часть шла в наступление. В самый разгар боя я заметил нашего общего друга Ивана Михайловича Соколовского далеко правее себя с одним красноармейцем в окружении почти целого взвода серо-голубых мундиров. Я мигом скомандовал и с группой красноармейцев побежал на выручку к товарищу. Смутно помню, как мы с криком: «Ура! За родину! За Сталина» ворвались во вражеское кольцо на помощь к Соколовскому… Но в следующий момент показалось, что мне оторвало руку. Удар был настолько силен, что я упал на спину. Я был еще в сознании, ибо видел, что кровь хлещет во-всю… Потом чувствую мягкое покачивание, свист пуль, визг мин.
Сумел только спросить:
– Взяли блиндаж? – и впал в забытье. Очнулся в дивизионном госпитале. Сообщили мне, что немцы удирают из-под Москвы на запад.
3 мая.
Как видишь, я еще нахожусь в госпитале. Право, уже надоело лежать. Вчера здесь были два гарнизонных врача. Они меня осмотрели и пришли к выводу, что лечение нужно продолжать. Хуже всего то, что правая рука никак не желает подыматься, и я даже утреннюю зарядку не могу делать, одной левой рукой как-то неудобно...
16 мая.
Сегодня пятница. В понедельник прохожу медкомиссию и, по всей видимости, выписываюсь из госпиталя. Поедем снова воевать.
Об отпуске не может быть и речи: над нашей родиной, особенно на советском Юге, нависла огромная опасность и нам, красным командирам, сейчас не до отпусков.
22 мая.
Выезжаю в Москву тчк Привет сыну.
18 октября.
Итак, XXV годовщину Октября снова встречаю на фронте. В грозные для нашей родины дни, когда на полях сражений решается судьба советского народа, – быть ему свободным или впасть в порабощение, – все наши думы, все чувства, все силы направлены к одному: остановить, отбросить, разгромить полчища фашистско-немецких разбойников...
Напиши, как у вас в тылу развернулось предоктябрьское социалистическое соревнование. Дни октября станут днями героических подвигов на фронте и в тылу.
Обработала выдержки из писем жена командира-фронтовика
Б. Бух-Коровер.